Перед рассветом - Страница 120

120

— А если нет?

— А если нет, так не обессудьте — ничего не сделаю. Не смогу.

— Хм.

— Я хотела спросить у Гвина. Ходила на холм. До того, как он ушёл.

— И что?

— И пугнули меня. Скорее всего, просто не узнали. А ты вот разговариваешь. Но тоже ведь не признала. Ватессу безумную признала, а меня нет.

— Милая девочка, — улыбнулся Клирик, — и совсем не безумная. Наоборот. Мне очень понравилась. Но ей ведь от того не легче, правда?

— Она — это ты. А в остальном — пустышка.

— Но я не она.

Друидесса кивнула.

— Гвин пугает. Мабон молчит. Ты зовёшь. Но — неужели нельзя оставить нас в покое…

Клирик снова говорил не своими словами.

— По мне, так можно. Но если вы потерпите поражение вместе с другом, то сможете рассчитывать на его помощь. Если победите вместе с ним — сможете рассчитывать на его благодарность. Но если вы останетесь в стороне, то без надежды и без чести станете добычей победителя. Потому друг обычно протягивает руку, а не просит отойти в сторону. Вот мой совет. Да или нет, вверх или вниз, горячее или холодное… Выберите. И держитесь своего выбора. Любого и сделанного вами самими. Но я буду рада видеть народ Аннона рядом с собой, а не против.

Друидесса помолчала.

— В беде нас приютил Гвин, — сказала она, — и я не хочу быть неблагодарной. Помимо воли богов есть человеческая честь. А честь зовёт на сторону Гвина. Но я обещаю серьёзно поразмыслить над твоими словами. Не для самоуспокоения. И не вредить тебе, пока ты осаждаешь дом Гвина. Может, когда у него останется только Аннон, он чаще будет вспоминать о нас?

Снова — молчание. Клирик ждал. Долго. Когда совсем собрался уходить — друидесса сообщила:

— А ты всё-таки богиня. В нашем, в старом смысле. От этого отречься тебе не удалось. Только убежать. Ненадолго. Но твоя суть тебя догонит. Ведь так уже было один раз, верно?

И улыбнулась. Задумчиво, иронично, окончательно.

Вот после этого Клирик чуть поклонился — друидесса хихикнула, но ничего не сказала — и ушёл.

И вот — пришёл день. Проводив взглядом очередной мешок, Немайн объявила — пора!

— Кажется, с утра мы хорошо накрыли глотку, на полтонны, — по расчётам Клирика, холм был безопасен уже неделю как, но для верности в пещеру закинули в полтора раза больше мешков и камней, чем было необходимо, — Теперь или они уйдут, или я запою их насмерть. Помните, для чего всё было? Гвину для пугалки, чтоб орать наружу, нужна большая дырища. Вот, теперь она достаточно уменьшилась, чтоб я могла спеть внутрь, а он наружу не мог.

Немайн — не верилось Клирику, что это выделывает он сам — сняла перевязь с ребёнком. Поколыхала. Уронила слезу. Отдала Анне.

— Пойду прогуляюсь. А остальным рано. Вдруг мы Гвину не до конца пугалку отбили?

И отправилась навстречу воплям — всё ещё грозным, но уже истошным. Петь пещера не перестала. А вот пугать… Тембр голоса ветра явно повысился. Может, и с частоты страха ушёл?

Час спустя Немайн лежала в траве, открыв глаза облакам. Дело было сделано, можно было слушать пение моря без боязни, что Кричащий холм снова оживет. «Барабашка» усмирён, а затупленный геологический молоток ждет услуг кузнеца. Какой-то он оказался хлипкий: то ли из-за плохого железа, то ли узковат получился, но острие практически стало вторым обухом. Поработать пришлось немало — и без толку. Гвозди из мягкого железа плющились о скалу. Пришлось искать щёлочки, вбивать туда благоразумно прихваченные с собой щепки — и так закрепить перед полузасыпанной дырой тканевый пластырь. Теперь осталось заменить его деревянным щитом — и холм безопасен.

Хотелось хлопнуть стакан «противошокового» греческого коньяку по привычке "пожарной команды" концерна. Закурить — сказался образ из боевиков. И — Клирик различил послание организма с ужасающей отчетливостью — под мужчину.

— Тьфу на меня, — сообщил Клирик облакам, — тут такой триумф, а вместо этого… Ну ладно. Встаём. Работаем. Финальная показуха. Интересно, внизу услышат? Всё-таки полтораста метров.

Сошло бы и без пения — но нужно убедить людей, что Гвин с холма убрался насовсем. Выбора в репертуаре не оказалось. Из того, что чётко держалось в памяти — подходила одна единственная песня. Которую не нужно переводить. Которая не будет сочтена за языческое заклинание… А Гвина нужно побеждать правильно. Тем более, внизу сидит викарий, и пишет отчёт епископу. Что ж. Немайн встала. Взяла в руки посох. И заковыляла к свежезаткнутой пещере.

Отец Адриан и правда, сидел и писал. Покуда тихо, без имён. Не доклад, не отчёт. А историю жизни святой и вечной. Которая неизбежно обязана со временем превратиться в житие. В этом он окончательно уверился, когда августа сумела взойти на холм Гвина. Повторив подвиг святого Коллена. Повергнуть нечисть мановением руки и святой водой не смогла. Нашла другой способ! Достойный не святого-отшельника, а святого-царя. И теперь намеревалась повергнуть зло окончательно…

Маленькая фигурка добралась до вершины. Прибила к зеву пещеры покров. Отдохнула. Забивать гвозди в камень — работа нелёгкая. Наконец — встала, в последний раз повернулась лицом к упорствующему, не сдавшемуся врагу. И — запела.

Викарию не пришлось переживать ни секунды. Голос августы, поющей в полную силу, легко прорезал расстояние и ветер… И это было не заклинание.

— Она может вести легион, — заметил сэр Эдгар, — в смысле, её услышат в любом шуме. Весь строй. Оба фланговых охранения. И в глубину — от передовых дозоров до обозников!

Викарий молчал. Слушал насквозь знакомые слова. Которые сам повторил сотни и тысячи раз. Молитва звучала немного странно — некоторые слова Августина повторяла, словно боялась сбиться и что-то пропустить. Ну, а голос ангела… "Ave, Maria". А что сильнее этой молитвы и молитвы Господней?

120